Из работы Н.М.Карамзина "Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях"
|
"Записка" составлена Н.М.Карамзиным по просьбе великой
княгини Екатерины Павловны, младшей сестры Александра I и
представлена императору в марте 1811 года в Твери. В этом
произведении Карамзин выражает взгляды наиболее дальновидной
части консервативной оппозиции, недовольной ходом либеральных
реформ Александра I и деятельностью М.М.Сперанского. Содержание
"Записки" - это блестящий очерк истории России и ее современного
состояния, пронизанный мыслью о незыблемой и спасительной роли
самодержавия как основы российского государственного порядка.
Карамзин впервые формулирует в "Записке" многие политические
идеи, вокруг которых развернутся жаркие общественные споры
XIX века. Автограф Карамзина, по-видимому, утрачен, но текст
произведения сохранился в многочисленных копиях. Публикация
"Записки", находившейся в XIX веке под цензурным запретом,
растянулась на столетия, и первое ее издание, отвечающее
современным научным требованиям, состоялось только в 1988 г.
Настоящее бывает следствием прошедшего. Чтобы судить о
первом, надлежит вспомнить последнее; одно другим, так сказать,
дополняется и в связи представляется мыслям яснее.
От моря Каспийского до Балтийского, от Черного до
Ледовитого, за тысячу лет пред сим жили народы кочевые,
звероловные и земледельческие, среди обширных пустынь, известных
грекам и римлянам более по сказкам баснословия, нежели по верным
описаниям очевидцев. Провидению угодно было составить из сих
разнородных племен обширнейшее государство в мире.
Рим, некогда сильный доблестью, ослабел в неге и пал,
сокрушенный мышцею варваров северных. Началось новое творение:
явились новые народы, новые нравы, и Европа восприняла новый
образ, доныне ею сохраненный в главных чертах ее бытия
политического. Одним словом, на развалинах владычества римского основалось в Европе владычество народов германских.
В сию новую, общую систему вошла и Россия. Скандинавия,
гнездо витязей беспокойных - officina gentium, vagina nationum1 -
дала нашему отечеству первых государей, добровольно принятых
славянскими и чудскими племенами, обитавшими на берегах Ильменя,
Бела-озера и реки Великой. "Идите, - сказали им чудь и славяне,
наскучив своими внутренними междоусобиями, - идите княжить и
властвовать над нами. Земля наша обильна и велика, но порядка в
ней не видим". Сие случилось в 862 году, а в конце Х в[ека]
Европейская Россия была уже не менее нынешней, то есть, во сто
лет, она достигла от колыбели до величия редкого. В 964 г.
россияне, как наемники греков, сражались в Сицилии с аравитянами,
а после в окрестностях Вавилона.
Что произвело феномен столь удивительный в истории? Пылкая,
романтическая страсть наших первых князей к завоеваниям и
единовластие, ими основанное на развалинах множества слабых,
несогласных держав народных, из коих составилась Россия. Рюрик,
Олег, Святослав, Владимир не давали образумиться гражданам в
быстром течении побед, в непрестанном шуме воинских станов, платя
им славою и добычею за утрату прежней вольности, бедной и
мятежной.
В XI в[еке] Государство Российское могло, как бодрый, пылкий
юноша, обещать себе долголетие и славную деятельность. Монархи
его в твердой руке своей держали судьбы миллионов, озаренные
блеском побед, окруженные воинственною, благородною дружиною,
казались народу полубогами, судили и рядили землю, мановением
воздвигали рать и движением перста указывали ей путь к Боспору
Фракийскому, или к горам Карпатским. В счастливом отдохновении
мира государь пировал с вельможами и народом, как отец среди
семейства многочисленного. Пустыни украсились городами, города -
избранными жителями; свирепость диких нравов смягчилась верою
христианскою; на берегах Днепра и Волхова явились искусства
византийские. Ярослав дал народу свиток законов гражданских,
простых и мудрых, согласных с древними немецкими. Одним словом,
Россия не только была обшитым, но, в сравнении с другими, и самым
образованным государством.
К несчастью, она в сей бодрой юности не предохранила себя от
государственной общей язвы тогдашнего времени, которую народы
германские сообщили Европе: говорю о системе удельной. Счастие и
характер Владимира, счастие и характер Ярослава могли только
отсрочить падение державы, основанной единовластием на
завоеваниях. Россия разделилась.
Вместе с причиною ее могущества, столь необходимого для
благоденствия, исчезло и могущество, и благоденствие народа.
Открылось жалкое междоусобие малодушных князей, которые, забыв
славу, пользу отечества, резали друг друга и губили народ, чтобы
прибавить какой-нибудь ничтожный городок к своему уделу. Греция,
Венгрия, Польша отдохнули: зрелище нашего внутреннего бедствия
служило им поручительством в их безопасности. Дотоле боялись
россиян, - начали презирать их. Тщетно некоторые князья
великодушные - Мономах, Василько - говорили именем отечества на
торжественных съездах, тщетно другие - Боголюбский, Всеволод III
- старались присвоить себе единовластие: покушения были слабы,
недружны, и Россия в течение двух веков терзала собственные
недра, пила слезы и кровь собственную.
Открылось и другое зло, не менее гибельное. Народ утратил
почтение к князьям: владетель Торопца, или Гомеля, мог ли
казаться ему столь важным смертным, как монарх всей России? Народ
охладел в усердии к князьям, видя, что они, для ничтожных, личных
выгод, жертвуют его кровью, и равнодушно смотрел на падение их
тронов, готовый все еще взять сторону счастливейшего, или
изменить ему вместе с счастием; а князья, уже не имея ни
доверенности, ни любви к народу, старались только умножать свою
дружину воинскую: позволили ей теснить мирных жителей сельских и
купцов; сами обирали их, чтоб иметь более денег в казне на всякий
случай, и сею политикою, утратив нравственное достоинство
государей, сделались подобны судьям-лихоимцам, или тиранам, а не
законным властителям. И так, с ослаблением государственного
могущества, ослабела и внутренняя связь подданства с властью.
В таких обстоятельствах удивительно ли, что варвары покорили
наше отечество? Удивительнее, что оно еще столь долго могло
умирать по частям и в сердце, сохраняя вид и действия жизни
государственной, или независимость, изъясняемую одною слабостью
наших соседов. На степях Донских и Волжских кочевали орды
азиатские, способные только к разбоям. Польша сама издыхала в
междоусобиях. Короли венгерские желали, но не могли никогда
утвердить свое господство за горами Карпатскими, и Галиция,
несколько раз отходив от России, снова к ней присоединялась.
Орден меченосцев едва держался в Ливонии. Но когда воинственный
народ, образованный победами хана монгольского, овладев Китаем,
частию Сибири и Тибетом, устремился на Россию, она могла иметь
только славу великодушной гибели. Смелые, но безрассудные князья
наши с гордостью людей выходили в поле умирать героями. Батый,
предводительствуя полумиллионом, топтал их трупы и в несколько
месяцев сокрушил государство. В искусстве воинском предки наши не
уступали никакому народу, ибо четыре века гремели оружием вне и
внутри отечества; но, слабые разделением сил, несогласные даже и
в общем бедствии, удовольствовались венцами мучеников, приняв
оные в неравных битвах и в защите городов бренных.
Земля Русская, упоенная кровью, усыпанная пеплом, сделалась
жилищем рабов ханских, а государи ее трепетали баскаков. Сего не
довольно. В окружностях Двины и Немана, среди густых лесов, жил
народ бедный, дикий и более 200 лет платил скудную дан россиянам.
Утесняемый ими, также прусскими и ливонскими немцами, он выучился
искусству воинскому и, предводимый некоторыми отважными витязями,
в стройном ополчении выступил из лесов на театр мира; не только
восстановил свою независимость, но, прияв образ народа
гражданского, основав державу сильную, захватил и лучшую половину
России, т.е. северная осталась данницею монголов, а южная вся
отошла к Литве по самую Калугу и реку Угру. Владимир, Суздаль,
Тверь назывались улусами ханскими; Киев, Чернигов, Мценск,
Смоленск - городами литовскими. Первые хранили, по крайней мере,
свои нравы, - вторые заимствовали и самые обычаи чуждые.
Казалось, что Россия погибла на веки.
Сделалось чудо. Городок, едва известный до XIV века, от
презрения к его маловажности именуемый селом Кучковым, возвысил
главу и спас отечество. Да будет честь и слава Москве! В ее
стенах родилась, созрела мысль восстановить единовластие в
истерзанной России, и хитрый Иоанн Калита, заслужив имя
Собирателя земли Русской, есть первоначальник ее славного
воскресения, беспримерного в летописях мира. Надлежало, чтобы его
преемники в течение века следовали одной системе с удивительным
постоянством и твердостию, - системе наилучшей по всем
обстоятельствам, и которая состояла в том, чтобы употребить самих
ханов в орудие нашей свободы. Снискав особенную милость Узбека и,
вместе с нею, достоинство великого князя, Калита первый убедил
хана не посылать собственных чиновников за данью в города наши, а
принимать ее в Орде от бояр княжеских, ибо татарские вельможи,
окруженные воинами, ездили в Россию более для наглых
грабительств, нежели для собрания ханской дани. Никто не смел
встретиться с ними: как скоро они являлись, земледельцы бежали от
плуга, купцы - от товаров, граждане - от домов своих. Все ожило,
когда хищники перестали ужасать народ своим присутствием: села,
города успокоились, торговля пробудилась, не только внутренняя,
но и внешняя; народ и казна обогатились - дань ханская уже не
тяготила их. Вторым важным замыслом Калиты было присоединение
частных уделов к Великому Княжеству. Усыпляемые ласками
властителей московских, ханы с детскою невинностью дарили им
целые области и подчиняли других князей российских, до самого
того времени, как сила, воспитанная хитростью, довершила мечом
дело нашего освобождения.
|
| |